Крёз Греция һәм Кесе Азия ҡалаларын (Эфес, Милет һәм башҡаларҙы) буйһондороп һәм Кесе Азияның Галис йылғаһына тиклемге бөтә көнбайыш өлөшөн тиерлек баҫып алып, Лидия батшалығының территорияһын байтаҡҡа киңәйтә.
Крёз идара иткән осорҙа алтын һәм көмөш тәңкәләрҙе айырым һуға башлайҙар. Богатство Крёза вошло в поговорку, о нём сложилось много легенд. Согласно одной из них, Крёз спросил греческого мудреца Солона, когда тот однажды посетил столицу Лидии Сарды: можно ли считать владельца столь великих богатств поистине наисчастливейшим из смертных? На что Солон ответил: «Никого нельзя назвать счастливым прежде его смерти». Эта встреча упоминается во многих античных источниках, но невозможна по хронологическим соображениям. Крёз вступил на престол около 560 г. до н. э., а Солон был в Сардах на четверть века раньше[3]. Разговор Солона и Крёза описан, в частности, у Плутарха:
Крёз спросил его, знает ли он человека счастливее его. Солон отвечал, что знает такого человека: это его согражданин Телл. Затем он рассказал, что Телл был человек высокой нравственности, оставил по себе детей, пользующихся добрым именем, имущество, в котором есть всё необходимое, погиб со славой, храбро сражаясь за отечество. Солон показался Крёзу чудаком и деревенщиной, раз он не измеряет счастье обилием серебра и золота, а жизнь и смерть простого человека ставит выше его громадного могущества и власти. Несмотря на это, он опять спросил Солона, знает ли он кого другого после Телла, более счастливого, чем он. Солон опять сказал, что знает: это Клеобис и Битон, два брата, весьма любившие друг друга и свою мать. Когда однажды волы долго не приходили с пастбища, они сами запряглись в повозку и повезли мать в храм Геры; все граждане называли её счастливой, и она радовалась; а они принесли жертву, напились воды, но на следующий день уже не встали; их нашли мёртвыми; они, стяжав такую славу, без боли и печали узрели смерть. «А нас, — воскликнул Крёз уже с гневом, — ты не ставишь совсем в число людей счастливых?». Тогда Солон, не желая ему льстить, но и не желая раздражать ещё больше, сказал: «Царь Лидийский! Нам, эллинам, бог дал способность соблюдать во всём меру; а вследствие такого чувства меры и ум нам свойствен какой-то робкий, по-видимому, простонародный, а не царский, блестящий. Такой ум, видя, что в жизни всегда бывают всякие превратности судьбы, не позволяет нам гордиться счастьем данной минуты и изумляться благоденствию человека, если ещё не прошло время, когда оно может перемениться. К каждому незаметно подходит будущее, полное всяких случайностей; кому бог пошлёт счастье до конца жизни, того мы считаем счастливым. А называть счастливым человека при жизни, пока он ещё подвержен опасностям, — это всё равно, что провозглашать победителем и венчать венком атлета, ещё не кончившего состязания: это дело неверное, лишённое всякого значения»[4].
Крёз спросил его, знает ли он человека счастливее его. Солон отвечал, что знает такого человека: это его согражданин Телл. Затем он рассказал, что Телл был человек высокой нравственности, оставил по себе детей, пользующихся добрым именем, имущество, в котором есть всё необходимое, погиб со славой, храбро сражаясь за отечество. Солон показался Крёзу чудаком и деревенщиной, раз он не измеряет счастье обилием серебра и золота, а жизнь и смерть простого человека ставит выше его громадного могущества и власти. Несмотря на это, он опять спросил Солона, знает ли он кого другого после Телла, более счастливого, чем он. Солон опять сказал, что знает: это Клеобис и Битон, два брата, весьма любившие друг друга и свою мать. Когда однажды волы долго не приходили с пастбища, они сами запряглись в повозку и повезли мать в храм Геры; все граждане называли её счастливой, и она радовалась; а они принесли жертву, напились воды, но на следующий день уже не встали; их нашли мёртвыми; они, стяжав такую славу, без боли и печали узрели смерть. «А нас, — воскликнул Крёз уже с гневом, — ты не ставишь совсем в число людей счастливых?». Тогда Солон, не желая ему льстить, но и не желая раздражать ещё больше, сказал: «Царь Лидийский! Нам, эллинам, бог дал способность соблюдать во всём меру; а вследствие такого чувства меры и ум нам свойствен какой-то робкий, по-видимому, простонародный, а не царский, блестящий. Такой ум, видя, что в жизни всегда бывают всякие превратности судьбы, не позволяет нам гордиться счастьем данной минуты и изумляться благоденствию человека, если ещё не прошло время, когда оно может перемениться. К каждому незаметно подходит будущее, полное всяких случайностей; кому бог пошлёт счастье до конца жизни, того мы считаем счастливым. А называть счастливым человека при жизни, пока он ещё подвержен опасностям, — это всё равно, что провозглашать победителем и венчать венком атлета, ещё не кончившего состязания: это дело неверное, лишённое всякого значения»[4].
Геродот тағы ла бер риүәйәт һөйләп ҡалдыра, уға ярашлы, Крездың ике улы була: һаңғырау-телһеҙ зәғиф улы һәм тиҫтерҙәренән өҫтөн булған улы Атис. Крёз улы Атистың тимер һөңгө яраһынан үләсәген төшөндә күрә, шунан ҡурҡып Крёз улын хәрби походтарға ебәрмәй. Әммә улы осраҡлы рәүештә Фригий батшаһы улы Адрастың (Гордийҙың улы һәм Мидастың ейәне; Фригиянан аңғармаҫтан ағаһын үлтергән өсөн илдән ҡыуялған Гордийҙың улы һәм Мидастың ейәне) һөңгөһөнән һәләк була. Крёздың һаңғырау-телһеҙ улы, Геродот раҫлауынса, мөғжизәле рәүештә һауыға: Лидияның баш ҡалаһы Сардты штурмлағанда фарсы яугиры һөңгөһөн Крёзға төбәп һелтәргә торғанда улы, атаһы өсөн ҡурҡып: «Кеше, Крёзды үлтермә!» — тип ҡысҡырып ебәрә.
Крёз эллинофил була, Лидияны грек мәҙәниәтенә ылыҡтырырға тырыша һәм грек ғибәҙәтханаларына (Дельфа, Эфес) йомарт бүләктәр ебәрә. Мәҫәлән, Дельфалағы дөйөм грек ғибәҙәтханаһына ул саф алтындан арыҫлан һынын бүләк итә.[5] Крёз лампсакийҙарҙан тиран Херсонес Фракийскийҙы Өлкән Мильтиад әсирлегенән азат итә.